Ленин и национальный вопрос

На фото: программа РСДРП 1903 года – основной партийный документ, от которого Ленин не раз отступал

Порой случается так, что, на первый взгляд, вполне академические изыскания приобретают вдруг просто кричащую актуальность. Так случилось и с погружением в некоторые аспекты теоретической и практической деятельности Ленина в предреволюционный период, предпринятым нами в последнее время. Поскольку в своей теперь уже знаменитой недавней речи, ставшей предисловием к начавшейся ныне войне, Президент Путин обратился именно к этой теме, совершенно справедливо объявив Ленина и его партию большевиков главными виновниками тех острых проблем в межнациональных отношениях на постсоветском пространстве, последствия которых нам сегодня приходится преодолевать, платя за это немалую цену.

Понимание, представленное в выступлении Президента – абсолютно правильное. Однако, в силу специфики жанра, в нем естественным образом отсутствуют некоторые подробности, нюансы, связанные с дореволюционной деятельностью вождя. На них и хотелось бы сейчас заострить внимание. Во-первых, взгляд Ленина на обозначенную выше проблему носил не только чисто теоретический, но, так сказать, прикладной, ситуативный характер, связанный с той антироссийской политической игрой, которую он вел. Эту игру следует рассматривать в контексте связей Ленина и его партии с Германией и Австро-Венгрией, точнее, с их военными спецслужбами, связей, которые были остро необходимы большевикам для обретения важнейшего союзника на их пути к власти в России, в борьбе против царского самодержавия, то есть, говоря более адекватным политическим языком, против Российской империи. Ленин выступал здесь не просто как идеологический и политический противник империи, но как такой революционер, который вступил в ситуативный союз с военным врагом своей страны, работая за немалые деньги. Как указывают современные исследователи[1], «пропагандируя право наций на самоопределение в своем толковании, Ленин оказывал эффективное содействие аннексионистским планам генштабов центральных держав и в некоторых стратегически особо важных районах (таких, как Рижская губерния) точно создал ситуацию, которая благоприятствовала их захвату, по крайне мере позволяя обойтись без серьезных боевых действий». (С. 102).

«Право наций на самоопределение» трактовалось Лениным крайне произвольно, в зависимости от политической конъюнктуры. Именно так он интерпретировал, в частности, статью 9 программы РСДРП 1903 года. «Пролетариат», считал он, не обязан поддерживать требования культурной автономии, выдвигаемые поляками, армянами, евреями и др., так как федералистский принцип национальной автономии (!) ведет к образованию федеративного классового государства. Принцип национальной автономии должен быть подчинен исключительно целям классовой борьбы. В 1903 году Ленин сотоварищи еще стремились «сохранить имперское целое при своем революционном правлении», апеллируя к известному положению Маркса о том, что в больших экономических пространствах модернизация идет быстрее, а развитие производительных сил, способствуя появлению развитого пролетариата – «могильщика» капитализма, в свою очередь, приближает и «пролетарскую революцию». Таким образом, «довоенный» Ленин (то есть до установления, при посредстве Гельфанда-Парвуса, прочных связей со спецслужбами центральных держав) критиковал идею национальной автономии, по сути, «справа» (что весьма неожиданно для того Ленина, которого мы хорошо знаем), полемизируя на эту тему, в частности, с бундовцами.

Все кардинально изменилось в 1913 году, когда вышеупомянутые связи были установлены. Теперь отказ от централизма в отношении некоторых окраинных народов империи стал необходимым в понимании Ленина тактическим ходом для удовлетворения завоевательных амбиций его работодателей. И именно с этих, теперь уже радикально «левых» позиций, вождь напал в полемике на Розу Люксембург и некоторых меньшевиков, продолжавших в отношении национального вопроса мыслить, так сказать, в традиционно-марксистском ключе.

Характерное для Ленина избирательное требование самоопределения народов относилось – вопреки всеобщему лозунгу в программе РСДРП – исключительно к российским народам, а не к национальным меньшинствам Габсбургской монархии и не к польскому меньшинству Германской империи.

«Ленинская политическая эксплуатация права народов российских окраин на отделение готовила – как подтвердили и позиция Ленина во время войны, и его отношения с генштабами центральных держав вплоть до Брестского мира – почву для преждевременного предоставления этого права и в конечном счете почву для беспрецедентной сдачи вражеским захватчикам нужных им российских территорий. Это был важнейший, зафиксированный и сохраненный в письменном виде, вклад… деятельности Ленина в успешную восточную экспансию восточных держав». (С. 109).

Пропаганда отделения российских окраин не ограничивалась популистскими трактатами. Чем ближе подступала война, тем ревностнее Ленин в личных разговорах и секретной переписке ратовал за радикализацию социал-демократов российского приграничья и старался вовлечь их в направляемую и контролируемую деятельность. В частности, это сыграло решающую роль в Латвии, где 1 сентября 1917 года вооруженные группы рабочих и солдат, среди которых большевистские агитаторы вели пропаганду на немецкие деньги, встретили немецкие войска на улицах Риги революционными песнями и приветственными залпами! (С. 110).

То, что Ленин и Троцкий последовательно сдавали фронт немцам, выполняя взятые на себя обязательства, достаточно известно. Последовательное предательство вождей «мировой революции» было налицо. Однако некоторые крайне интересные детали этой истории не столь известны. Так, например, мало кто знает, что «газета «Новая жизнь», издававшаяся М.Горьким, была закрыта весной 1918 года за сообщение уже post-factum о секретном заседании в Ставке 22 декабря 1917 г., происходившем при участии видных большевистских деятелей и представителей немецкого командования (!)»[2].

Обычный аргумент необольшевиков здесь таков, что все это была ситуативная игра, и отданные территории (в частности, Украину) вернули тогда, когда Германия проиграла войну и уже не могла противодействовать нарушениям большевистским правительством Брестского мира. Однако, как показано в других многочисленных исследованиях (возможно, известных Президенту Путину), и в советские годы, когда перед большевиками стояла задача уже не захвата власти, а лишь укрепления собственного режима, их политика была последовательно антирусской и антиимперской, последовательно выращивая и поощряя всевозможные националистические течения в национальных республиках, а часто – и искусственно создавая эти республики. И здесь уже следует говорить о зависимости большевиков не от центральных держав периода Первой мировой войны, а от более глубинного заказчика и хозяина – от тех, кто был предшественником сегодняшних глобалистов, которым Россия сейчас вынуждена противостоять, принося для этого немалые жертвы.

Владимир Семенко