Новости и комментарии
27.11.2024
В Испании католические монахини станцевали в алтаре перед престолом
27.11.2024
В Новоселках активисты ПЦУ выбросили из захваченного храма иконы как мусор
25.11.2024
В Москве состоялась конференция Союза православных братств
09.11.2024
Начались консультации Поместных Церквей по ситуации в Украине
25.10.2024
Зачем Ватикану новые грехи?
17.10.2024
В Черкассах боевики ПЦУ захватили Архангело-Михайловский собор УПЦ
07.10.2024
Греческий теолог: Религиозная ситуация в Украине раскалывает Православие
18.09.2024
Епископ РКЦ о словах папы, что все религии ведут к Богу: Это ересь
18.09.2024
СБУ пришла с обысками в Свято-Введенский монастырь в Киеве
18.09.2024
Патриарх Кирилл госпитализирован после выступления в Петербурге
Официоз
Священный Синод принял ряд кадровых решений
Проект документа «О вопросах, касающихся молитвы с инославными христианами»
ВДОХНОВЕННАЯ РЕФЛЕКСИЯ, или ПОЧЕМУ В РОССИИ ТОЖЕ НЕ ВСЕМ ПОНРАВИЛСЯ СОВМЕСТНЫЙ ПРИЗЫВ К ПРИМИРЕНИЮ
Этот документ обладает невероятной важностью,
и любым путем он должен достигать верных:
он должен стать предметом обучения,
вдохновением для рефлексий.
(Из выступления вице-лидера МИД Польши
проф. Адама Д. Ротфельда)[1].
Икона святителя Марка Эфесского – великого борца с унией
Председатель польской конференции епископов митрополит Перемышльский Юзеф Михалик, который подписал от имени польского Костела документ о примирении польского и русского народов, заметил в прессе: «Многим в Польше не понравится совместный призыв к единению»[2]. А как же обстоит дело с нами? Попробуем ответить на этот вопрос.
Давать обширную историческую оценку действительно драматическим отношениям между нашими странами не входит в планы этой небольшой, но вдохновенной рефлексии, однако и оставаться на уровне общих фраз, коими изобилует документ (за единственным исключением, о котором речь впереди), мы также не намерены.
Итак, официально документ называется «Совместное послание народам России и Польши Предстоятеля Православной Церкви Патриарха Мостовского и всея Руси Кирилла и Председателя Епископской Конференции Польши Архиепископа Юзефа Михалика, митрополита Перемышльского»[3].
Само название и вслед за ним первое предложение вступления уже влечет за собой вопрос, а именно: почему обращаясь к народам, предстоятели выражают беспокойство «за настоящее и будущее наших Церквей»? Понятие Церкви и народа весьма и весьма различны, можно ли их вообще ставить в один ряд? Более того, понятие Церкви, исходя из святоотеческой экклезиологии, принятой в Православии, значительно более широкое, нежели любой народ или все народы, когда-либо жившие. В документе же присутствует как бы тождество между понятием «народ» и понятием «Церковь». Исходя из этого, непонятным становится не только статус документа, но и его адресат: церкви ли, народы ли или и церкви, и народы?[4] Нивелирование различий и легкость в обращении с такими важными понятиями, одновременная игра с ними, столь различными и по своим масштабам и измерениям, вызывает не только недоумение, но и просто настораживает. Более того, уровень абстракции в любом повествовании, если сохраняется неизменным, приводит к цельности написанного. В послании же присутствуют постоянные скачки от бытового уровня к сакральному, от простого соседства к экклезиологии и наоборот. Все это порождает неопределенность. В математике подобными следствиями обладает операция деления на ноль, с которой не справится никакой компьютер, даже самый мощный, тем более «не справится» с таким документом вдумчивый, знающий историю и верующий православный читатель. Ведь одно дело «примирение наших народов» и совершенно другое «сближение наших Церквей»[5].
При понятном желании и православной стороны вернуться к церковному единству, всячески замалчивается ключевой момент единства, а именно, какими средствами оно должно достигаться и как предполагается преодолеть ту вероучительную пропасть, возникшую так давно и расширяющуюся по сей день[6].
Польская пресса всячески подчеркивает, что цели документа, прежде всего, пастырские, что в нем нет никакой политики. Патриарх Кирилл тоже настаивает на этом. Что ж, допустим, политики нет – светской политики, экономической политики – но политика церковная и политика костела в лице уважаемых предстоятелей, а также «душепастырская» политика незримо присутствующего Ватикана, несомненно, есть, и политика эта весьма непрозрачна, при всем желании ее «опрозрачить».
«Мнением бывшего министра иностранных дел не без значения является то, что этот документ открывает дорогу к соглашению между православием и католицизмом. Ротфельд подчеркивает, что дорога эта будет долгая, но рано или поздно она будет пройдена. То, что не было возможно при патриархе Алексии II, стало реализовываться Кириллом I. Встреча главы российской Церкви с высшими представителями польского Костела является как бы исполнением мечты Иоанна Павла II о путешествии в Россию»[7].
Так говорит не только бывший шеф польской дипломатии, так говорит, в одном лице, и сопредседатель польско-российской Комиссии по трудным вопросам, и мы верим ему, ибо только сейчас Польша, вполне удовлетворив, наконец, свой национальный интерес[8], перестала, наконец, мешать Ватикану успешно проводить свою русскую политику. Только сейчас Польша предоставила ему весь свой мощный государственный потенциал для продолжения «экспансии Рима в Россию», экспансии, восходящей ко временам богословско-политической полемики иезуита Антония Поссевина с царем Иоанном Грозным[9]. «Вот когда еще намечался путь Рима в Россию через Польшу», – восклицает автор исторической книги. Не исключено, что на наших глазах именно этот процесс начинает приобретать свою новую силу. Россия же, подвергшись гонениям, перед которыми жестокости Нерона и Диоклетиана теряют свой абсолютный трагизм, во многом духовно окалечившись, практически утратила свой православный иммунитет. Этим-то печальным положением Рим непременно хочет воспользоваться, а Варшава ему, похоже, принялась помогать. Здесь уместно вспомнить слова из той же книги, написанные еще 1948 году:
«Только одна Россия и интересует Рим. С падением императорской власти и крушением Православной Церкви уния, как соглашение равных с равными, потеряла всякий смысл. Договариваться больше не с кем. Русская церковь разбита и, по мнению Рима, не вернется к своему былому величию и единству[10]. Вступать в соглашение с отдельными группами внутри России интереса не представляет.
В момент падения большевиков в России, а еще лучше на тот случай, если они откажутся от своей церковной политики, должна появиться новая организация, зрело обдуманная, во всех частях подготовленная, снабженная большими средствами и техническим аппаратом. Эта сила должна привлечь к себе усталые сердца русских людей и церковно их объединить под сенью Рима.
Такой силой и должен стать «восточный обряд». «Восточный обряд» это не больше, как новое возглавление старого Православия. Это окончательное подчинение Риму наследников Византии»[11].
События последних трех лет в российском Православии неутешительно свидетельствуют о том, что в этих стремлениях Ватикан находит все больше сочувствия там, где сочувствия никак не должно было обнаружиться.
Выше мы упоминали о том духе оптимизма (может, маниловского прекраснодушия?), присущего Посланию и на наш взгляд необоснованного. Упоминание о Второй мировой войне лишь немного рассеивает туман [дурман] общих фраз. Именно здесь нам хочется остановиться подробнее.
Заметим сразу, что конкретное упоминание в Послании единственного исторического события, а именно, Второй мировой войны, включая сталинские репрессии, и неупоминание других, хронологически соседствующих и предшествующих событий, обнаруживает весьма неприятный факт: арбитры примирения, скорее всего, подсуживают польской стороне. Симметрично можно было бы утверждать, что арбитры подсуживали бы русским, если бы в документе упоминались, например, только события польских гонений на Православие, но не упоминались бы печальные события Второй мировой войны.
Итак, налицо перекос. Пусть же он останется на совести тех, кто ведет свою «открытую» политику, мы же, люди, русские и поляки, отойдя в сторону от наших руководителей, решимся поговорить честно и открыто.
Между нами действительно есть некая стена непонимания, но, ... как нам кажется, эта стена искусственная. Если бы нас чаще оставляли в покое разного рода политики, то соседство наше не омрачалось бы так трагически, даже при различии наших религий.
Катынь. Средства массовой информации Польши не перестают внушать своим соотечественникам, что русские должны покаяться за Катынь. Более того, постоянно делаются недвусмысленные намеки на то, что сегодняшнее Послание, – это ни что иное как аналогия Послания немецких епископов, где немцы просят прощение за нанесенные полякам потери в годы фашизма.
«Аппеляция к этому документу является натуральной, – отвечает на вопросы польского радио все тот же профессор Адам Ротфельд, – ибо и в том случае шла речь о безмерных потерях, которые понес польский народ от немцев, при этом надо помнить, что с немцами, учинившими преступления, которых не знало человечество, оказалось возможным найти способ примирения достаточно быстро, всего через 20 лет после войны, и это примирение длится по сей день. Для России же, скажу, понадобилось еще очередных 40 лет, чтобы мотивации того же типа[12] имели место в сегодняшних событиях визита Патриарха ...»[13] и т.д.
При этом «завидное» сравнение России с фашистской Германией, естественно обворачивается в множество красочных оговорок, одна из которых определяет разницу между Германией и Россией в данном «созревании», состоящую в том, что первая проиграла войну и, тем самым, вынуждена была просить прощения, Россия же добровольно к этому пришла. Откровенно скажем, – не хочется отвечать поклоном в сторону такого признания.
Не скроем, горько читать такое, тем более, собравшись дружить, но еще горше так и не услышать голоса защиты от наших пастырей. Неужели они тоже считают, что Германию во времена фашизма можно сравнить с Россией, находящейся под двойным гнетом: фашистским и большевистским? Неужели они тоже считают, что действительно мы должны взять на себя ответственность за сталинские беззакония?
Фашизм совершил несомненно чудовищные преступления, но совершал ли он эти преступления над своим народом? Нет. Кровью истекали все, кроме немцев. А большевизм? Кого распинал большевизм прежде всего? Свой народ. Остальным тоже досталось горя. Однако русские пережили столько Катыней, столько Гулагов, столько Слонов и прочих лагерей особого назначения, что кому, как не нам удобно понять всю глубину польской боли? Русские и поляки в большевизме были и остаются жертвами одних и тех же преступлений. Чем же жертвы между собой виноваты, почему одна жертва должна просить прощения у другой, тоже жертвы? С той же степенью абсурда можно обвинить во всем грузин по той лишь причине, что в венах «отца всех народов» текла по несчастью благословенная грузинская кровь.
Не лучше ли всем нам вместе склонить головы без выяснений и счетов, слиться в единой глубочайшей скорби по нашим погибшим, разделить горе, а не умножать раздор ожиданием воздаяния? Вот где живая мотивация для примирения, о которой неслучайно молчат средства массовой информации, внушая тем самым серьезные опасения в том, что снова наши народы становятся в центре чьих-то интересов, а, стало быть, грядут новые катаклизмы.
Мы сейчас говорили в историческом, так сказать, человеческом контексте. Однако в данном вопросе присутствует и другой фактор, а именно фактор мистический или метафизический. Признать за собой вину в сталинизме означает признать себя наследниками сталинизма, а русский народ не является наследником идей сталинизма. Русский народ – является наследником идей Святой Руси. Здесь имеет место тончайший, поистине дьявольский подвох: ведь, признав за собой вину сталинизма, признав себя наследниками Сталина, мы несомненно тут же утратим в мистическом плане свое святорусское наследие. Имеющий уши, да разумеет.
В документе сказано: «Прощение, конечно, не означает забвение». Отрадно слышать такое, однако прощение не означает также и замалчивание. «Мы призываем наших верующих просить прощения за нанесенные друг другу обиды, несправедливость и всякое зло». Очень трогательно, но опять-таки непонятно, какой уровень абстракции находится в употреблении в данном месте? Если соседский, бытовой, то, несомненно, с этими словами надо согласиться, но, если в употреблении «обновление взаимных отношений между Церквами», то, вообразить себе такое обновление в любви и согласии и в случае незамалчивания правды, «если Западная церковь высоко возносит таких гонителей Православия, как Иосафат Кунцевич, который уже признан святым, и таких соблазнителей и нарушителей церковного мира среди православных, каковым является епископ Лозинский, имеющий, по мнению католических общественных деятелей, право на особое внимание со стороны католической церкви»,[14] представляется делом весьма и весьма сложным. На ум незамедлительно приходит и беатификация архиепископа сербского геноцида Алоизия Степинаца. Получается, что «с кафедры Петра борьба с Православием обозначается как путь к святости»[15].
В Рождественском послании 1929 г. митрополит Варшавский и всея Польши Дионисий писал: «Нашу Святую Православную Церковь в Польше посетил Господь в истекшем году бедствием, равным избиению Вифлеемских младенцев, ибо клир Римский хочет отнять от нас половину святых храмов наших и тем лишить более 2 миллионов верующих младенцев наших духовного окормления и церковной жизни»[16].
Нам не встретилась ни одна официальная российская публикация, освящающая визит патриарха и намекающая хоть немногим на необходимость покаяния с польской стороны. Впрочем, сверх ожидания, – это нас радует. Положение такое – натурально. Разве можно требовать покаяния, разве можно каяться по заказу, разве можно искусственно вызвать в душе у одного человека величайшее чудо покаяния, состоящее в реальном присутствии Самого Христа в его сердце? Что же говорить о целом народе?
Справедливости ради заметим, что тяготение к замалчиванию (все же не к забвению) присутствует не только на католической стороне. Оно, к большой горечи, присутствует на орбитах «официального» православия. Заглянем на сайт Православие.ру[17] и прочитаем там жития святых мучеников Холмских и Подляшких. Их текст представляет собой точный перевод на русский язык повествований, взятых с главного сайта Люблинско-Холмской епархии Польской Православной Цкркви[18].
Никогда еще не было так, чтобы агиографические, житийные тексты так затемнялись, звучали так невразумительно. Например, «…на его дом напали…», «…претерпели ужасные страдания от рук преступников…», «…злодеи насильно вывели священника из храма…». Какие злодеи? Какие преступники? Кто напал? Почему? Всегда по житиям можно было изучать историю, ее живые страницы, а здесь? Такое впечатление, что авторам почему-то стыдно, что мученики и страдали, и терпели, и умирали, что авторы хотят побыстрее закончить начатый о них разговор, извинившись за их муку.
На своих жертвах польским медиа и тем, кто задает им тон, делать политику, требуя воздаяния, не стыдно, мы же – да не уподобимся. Надо уметь прощать. Да, надо. Но не надо уметь вытеснять и замалчивать правду, ибо, как известно, Господь рассыплет кости человекоугодников[19].
Все эти слова и факты мы приводим не для того, чтобы породить очередную досаду между нашими народами, мы преследуем иную цель. Мы не хотим вводить в заблуждение искренность простых польских людей, которые следуя внушениям средств массовой информации и объятиям наших духовных лидеров, уже посчитали, что дело соединения «наших церквей» – лишь вопрос времени. Это заблуждение. На страницах многочисленных польских сайтов, комментирующих подписанный документ, мы находим исполненные вдохновения рефлексии и отзывы читателей в духе: «Помолимся же, дабы дождаться нам скорейшего возвращения православных в Святой Католический Костел»[20]. Посему здесь мы открыто настаиваем на том, что мысль о «сближения наших церквей» – ошибочна не только потому, что подписей предстоятелей недостаточно для такого события, а что подобные мысли на существующей догматической платформе ошибочны в принципе! Любая подпись нашего владыки, равно как и решение целого Собора владык, не имеют силы до их ратификации церковной полнотой (!), то есть нами, народом Божиим. Таково было, есть и будет учение Православной Церкви о Ее соборности. Это учение с апостольских времен мы свято хранили, храним и будем хранить. Это надо всем нашим соседям крепко запомнить и уяснить. Такому положению вещей, когда решение владык оказывалось досадным фальстартом, мы имеем многочисленные примеры не только в отдаленной истории, но и сейчас. Например, снятие взаимных анафем XI века. С какой эпохальной помпезностью подписывался этот документ Константинопольским патриархом Афинагором, и что?
В Православии нет, не было и не будет ни личного произвола иерархии, ни, тем более, догматического произвола и пусть цена тому будет – снова кровь.
Нам внушают, дескать, мы стоим перед «новыми вызовами» современного дехристианского мира.
«Аборты и эвтаназия. Наиболее обширная часть документа касается вызовов, перед которыми стоят оба Костела, эти вызовы представляются вытеснением Бога и религии из общественной жизни. Этот общий вызов, может показаться, главным поводом выхода на дорогу примирения»[21].
Некогда Единая Христианская Церковь была поражена расколом не по причине наркомании, абортов, эвтаназии и однополых браков, а, стало быть, не им быть причиной желанного всеми единения.
Остаток вдохновения нашей рефлексии мы посвятим воображению и представим себе невозможное, а именно: что будет, если все патриархи и митрополиты, архиепископы и епископы православные поведут свой народ на поклон к латинскому первосвященнику? С уверенностью можно сказать, что даже в воображении такое невозможно. Народ останется глух. Пусть этого народа будет горстка, пусть народ этот действительно составит очень малое стадо, – церковная, космическая полнота от земного количества никак не пострадает. Лишь одного, сохранившего верность Богооткровенному учению, епископа будет достаточно для великого и неизбежного торжества Православия. Собственно, и в Ковчеге ветхозаветной церкви – мы имеем драматический прообраз того ничтожно малого остатка, не потонувшего ревущих волнах славного житейского моря.
Наши сердца (во свидетельство Божие) открыты навстречу дружбе и добрососедских отношений, нам ничего не надо от соседей, кроме одного: дабы позволили нам оставаться собою, исповедовать свою веру и не ждать от нас ни тайного, ни явного признания первенства епископа Рима, ибо Христос «есть глава Тела Церкви; Он – начаток, первенец из мертвых, дабы иметь Ему во всем первенство»[22].
Елена Владимирова, специально для портала «Аминь. SU»
[1]1http://biznes.onet.pl/rotfeld-o-wizycie-cyryla-i-bylismy-swiadkami-wydar,18515,5220132,onet-wiadomosci-detal.
[4] Сразу извинимся перед православными читателями, которые справедливо не могут принимать понятие «Церковь», употребляемое во множественном числе, находясь вне контекста Поместных Православных Церквей, и заверить, что мы сами употребляем его во множественном – лишь вынужденно.
[5] В тексте Послания читаем: «Наши братские народы объединяет не только многовековое соседство, но и богатое христианское наследие Востока и Запада». Интересно, Варлаам Калабрийский и святитель Григорий Палама – «фессалоникийская похвала» – тоже согласны с этой «смелой» мыслью?
[6] Расширяющуюся в силу принятого в католицизме учения о развитии догматов веры, что абсолютно отрицается в Православии, утверждающем способность к развитию лишь объектов изначально несовершенных, чем Богооткровенная Истина никак не является.
[8] Национальный интерес Польши состоял в открытой католизации православного населения в духе прежней Брестской унии, а также в его полонизации (сейчас и старшие люди из православных едва понимают по-русски, о молодежи и говорить не приходится. Имеет место полонизация богослужения). Рим же готовился реализовывать другую идею, уже не столь грубую, можно сказать, шелковую, а именно идею новой унии, «восточного обряда», состоящую в неявном и постепенном поглощении Православного мира под свою юрисдикцию, сохраняя при этом всю внешнюю атрибутику Православия, включая язык богослужения и облачение духовенства, добавляя лишь мелочь: признание первенства римского предстоятеля. Именно здесь в межвоенный период государственный интерес Польши и «душепастырский» интерес Ватикана столкнулись.
[9] «Увидав совершенную невозможность убедить, заговорить или обольстить Москву, – замечает Ю.Ф. Самарин, — Поссевин присоветовал папе круто повернуть атаку от центра к окружности и направить главные батареи не на Москву, а на Вильно и Киев, употребив в дело ad mijorem Dei gloriam (к вящей славе Божией – ред.) материальную силу и государственное владычество Польши. Цит. по книге Константина Николаева «Экспансия Рима в Россию. Восточный обряд. Рим–Польша–Россия». М., 2005. С. 70.
[10] И действительно, «былого величия и единства» при всем, казалось бы, нынешнем блеске Русская Церковь не имеет, ибо мощные потоки реформации и обновления Православия пытаются-таки прорвать ворота церковной ограды, что стало, увы, возможным лишь благодаря предшествующему большевистскому погрому. Таким образом, мы утверждаем, что обновленчество всех калибров – это вторая волна большевизма на Церковь.
[11] Николаев К. Н. Экспансия Рима в Россию. М., 2005. С. 80-81.
[12] Имеются в виду те же мотивации и со стороны русских – к прошению у поляков прощения, – с какими выступила в свое время немецкая сторона – авт.
[13] Польское радио. http://www.polskieradio.pl/7/129/Artykul/666619
[14] Николаев К. Н. Экспансия Рима в Россию. М., 2005. С. 56.
[15] Там же. С. 32.
[16] Там же. С. 137.
[19] Пс. 52: 6.
[20] Obyśmy mogli doczekać rychłego powrotu prawosławnych do Świętego Kościoła Katolickiego... (http://ekai.pl/wydarzenia/temat_dnia/x57622/patriarcha-cyryl-i-abp-michalik-podpisali-przeslanie-do-narodow-polski-i-rosji/).
[21] «Речь Посполитая». http://www.rp.pl/artykul/925600.html?print=tak&p=0 («Najbardziej obszerna część dokumentu dotyczy wyzwań, przed jakimi stają oba Kościoły, a jest nimi rugowanie Boga i religii z życia społecznego. To wspólne wyzwanie było, jak może się wydawać, głównym powodem wejścia na drogę pojednania»).
[22] Кол. 1:18.